Банный дух - Владимир Владыкин

Сама же Гвоздина, не отступая от своего заведённого правила, опустилась в прачечную, где стояла вечная сырость, и скапливался мыльный пар. С улицы в маленькие полуподвальные оконца света пробивалась недостаточно, а электрического освещения было подавно мало. Сквозь парное облако, под самым потолком, в три ряда слабо мерцали жёлтым светом матовые стеклянные плафоны. В своём заданном ритмическом гуле вращались стиральные машины и, пронзительно визжа, крутились центрифуги. И сквозь этот монотонный сильный шум электродвигателей, какими запускалось всё это оборудование, пробивались звенящие медью голоса прачек в белых халатах.

Слесарь Квасов гаечным ключом увеличивал натяжение ослабленных ремней на стиральной машине, поскольку та вдруг перестала вращать барабан. Гвоздина неторопливо обошла прачечное отделение, переговорила с женщинами. Они опять жаловались на то, что до сих пор нет хорошей вытяжной вентиляции. И как только она это услышала на её мясистом пухлом лице изобразилось непритворное чувство огорчения.

– Какое безобразие! – возмущённо выпалила она. – Цветков уехал, а сюда не спустился! Вот придёт я.., – она не договорила, сказав: – но сколько можно, сколько можно напоминать одно и то же.

– Мы все знаем, что Цветков ремонтирует машины, а мы ему нужны? – сказала симпатичная, с милым лицом полнотелая прачка.

– А вы его увольте, – сказала рыжеватая, с веснушками. – У нас нет незаменимых.

– Ах ты умница какая! А все разбираются так, как Цветков? – бросила Гвоздина, и подумала про себя: «Если уволить Цветкова, тогда некому будет следить за оборудованием всех служб комбината и бани. Ведь на место Цветкова подобрать подходящего человека мне всё равно не удастся. А он, негодник, это хорошо понимает и умело пользуется моей слабиной и выдумывает разные причины как бы смыться из бани для устройства личных дел»?

– А что он тогда не сделает вентиляцию? – спросила опять первая.

– Да я же забыла… Александр Кириллович поехал за движком… для вентиляции. Вот и уладили проблему. Но, учтите, я с него не слезу, пока в прачке не заработает вентиляция. Ну всё девоньки, работайте, я пошла…

Всякий раз, когда Гвоздина обходила службы бани, она делала замечания уборщицам, которые не всегда поддерживали чистоту во всех помещениях.

– Это что ж, милые, вы тут грязь развели? А если клиенты пожалуются, кому влетит? А премию просите.

– Ой, Платоновна, я за хлоркой и порошком для кафеля ходила к Земелиной, – оправдывалась с узковатым лицом банщица.

– Все вы умеете оправдаться! Да ну вас…

Вот и Цветков, обещал установить в прачечной вентиляцию. По его словам, всё дело упиралось в проектную документацию, которая не соответствовала расположению прачечной. Но как не пояснял ей Цветков, в чём причина установки новой вентиляции она так и не смогла разобраться. Гвоздиной же казалось, что тот просто морочил ей голову, пользуясь её технической безграмотностью, поскольку иногда полдня отсутствовал в бане. А сам, видно, преспокойно улаживал свои дела.

Он хорошо владел ремеслом автослесаря, перед его двором вечно стояли автомобили, которым требовался ремонт. Вот и получалось, что в банно-прачечном комбинате он только числился главным механиком, и не чаял, как дотянуть до пенсии.

Покачав в задумчивости головой, надышавшись сырым, спёртым воздухом горячей прачечной, Гвоздина ушла восвояси.

Женщины-прачки понесли выстиранное и просушенное центрифугой бельё, наверх, в гладильное отделение. Прачки уже привыкли к повышенной влажности и грязному воздуху, уже почти не надеялись на улучшение условий труда.

Слесарь Квасов, воспользовавшись, что остался в прачечной один, бросил свою работу, схватил в своей каморке ведро и тотчас побежал к большому глубокому тазу, наполненному до краёв стиральным порошком, и быстро стал загребать в ведро. Набрав его доверху, он бегом помчался с ним в свою мастерскую, где пересыпал порошок в целлофановый мешок. Затем спрятал его в надежное место, и как ни в чем не бывало с гаечным ключом, пошел доделывать стиральную машину.

С верхними, так он называл сантехников бани, Квасов окончательно перестал ладить после того, как некогда они, заняв у него деньги, с отдачей долга почему-то не спешили, говоря, что отдадут в зарплату и старый и новый долг, но, получив зарплату, почему-то про долги тотчас забывали. И тогда он перестал выдавать им кредиты, за что сантехники окрестили его «рыжим жмотом».

Для Гвоздиной эта вражда была даже на руку, так как хоть одного она всегда заставала трезвым. Однако сантехники не терпели, когда она ставила Квасова им в пример, и они обрушивали обвинения в адрес её любимца:

– Платоновна, кто, Квасов ценный, незаменимый работник? – вскричал однажды Крайнев. – Да он куркуль, каких я не видел даже в самой станице Кривошеевой! У него снега среди зимы не выпросишь.

– Зато таких, как вы, развелось очень много! – и она гордо вскинула голову, как бы давая понять, что и впредь будет ценить Квасова. Хотя в душе она сожалела, что из-за остальных слесарей в глазах городской общественности баня считалась отсталой шарагой. Это позорное клеймо «шарага» она получила за многие годы, а значит, оно непроизвольно падало и на работающий в ней персонал, во главе которого стояла она, Гвоздина. А ведь помимо общественности, которой подавай сауну с интерьером. О том, как в бане обслуживали, об этом бывало, плохо отзывались студенты, рабочие и пенсионеры. Но так как пока ничего лучшего предложить не могли, многие из них продолжали пользоваться её услугами. Гвоздиной так и хотелось задать чванливому субъекту один и тот же вопрос: не упал ли после мытья в бане их авторитет?

Гвоздина даже видела, как иные дотошные клиенты из числа сварливых дам и стариков втягивали ноздрями влажный воздух, при этом в их глазах читалось одно, здоров ли в старом здании банный дух? И придирчиво разглядывали не столь эстетичный интерьер, отчего невольно кривились. А потом с сожалением безнадёжно вздыхали, покачивая головами, находя здесь дурным всё, что уже безнадёжно устарело. Однако лучшего выбора у них не было, они смирялись с тем, что предлагала им, заботливая о чаяниях народа, власть, ведя их в призрачное будущее…

«От чего же банный дух не будет здоров, – мысленно иронизировала она. – Банный дух самый здоровый и делает вас чистыми, господа студенты, пенсионеры и рабочие. Вы грешите в миру. А он Вас отмывает от греховной накипи. Вы здесь его оставляете. А банный дух очищает…».

Бывало наблюдает Инна Платоновна за клиентами и незаметно для себя перевоплощается в привередливую посетительницу бани. И однажды она честно себе призналась, что испытала отвращение только оттого, что залы бани эстетично не оформлены. И только по этой причине её ничто тут не заставит помыться. Но она забыла, что пребывала в роли заурядной клиентки и ей больше некуда идти. А ведь банный дух оздоровляет организм, придаёт ему молодой тонус, и само собой изгоняет хронические болезни…

Гвоздина постоянно напоминала банщицам, чтобы насухо протирали полы, выложенные в шахматном порядке разноцветной керамической плиткой по всему длинному коридору, по ходу которого слева и справа размещались душевые и ванные кабины, которые размещались на втором и третьем этажах. После каждого вымывшегося клиента, будь он молодой или древний старик, она заставляла тщательно промывать все помещения дезинфицирующими средствами. Но и это не изгоняло из них какой-то тлетворный дух, который не всегда вытеснялся банным. А всё потому, что банщицы ленились исполнять свои обязанности.

– А нам за это не платят! – ворчали недовольно ей в ответ они.

– Ух, какие вы умные, клиенты платят бане, да будет вам известно! И баня соответственно платит вам за труд! – отчеканила им Гвоздина. – И мы же в ответе за здоровье горожан!

– Да, но жалкие гроши мы тут получаем, – буркнула одна.

– У нас это знают даже тараканы, – подтвердила вторая, как фукнешь хлорочки, так бегут, милые, в рассыпную.

– Вот какие мастера прекословить, что ты с ними сделаешь, – Гвоздина знала, что банщицы и банщики не упускали случая сорвать с клиентов лишний гривенник.

В бане часто возникали очереди, особенно в душевые и ванные кабины. И пока одни мылись, другие ждали своего череда: кто в бильярдной, кто в буфете, а кто на месте, перед своим очередником. Вот освободили кабинки, клиенты чистые, сияющие, как вновь народились. Но такое ощущение близко для тех, кто побывал в парилке. Любому человеку в какой-то мере присуще чувство брезгливости, казалось бы, в этом отношении мы должны понимать ближнего, однако это доходит с трудом, потому как завидуем счастливчику, что он счастливец, а вот о несчастливом не думаем. В тот момент, когда нам заходить в душевую кабинку, приходит догадка, что из бани он вышел с чистым духом, а грязный оставил как бы в придачу к нашему. От этого нас и воротит, что ещё от своего нечистого духа не избавились, а тут нам предстоит напитаться чужим, который незримо смешается с нашим духом? Впрочем, некоторые об этом даже не догадываются, но зато им подсказывает инстинкт брезгливости, который не торопит их переступить порог душевых кабинок. А в это время банщица велит им пройти в кабинку. Но они ждут, когда она произведёт уборку, чтобы подавить нашу брезгливость. Видя, что один клиент совсем замешкался, будто и впрямь узрел в душевой кабинке не банный дух, а нечистый, и тогда банщица кричит ему: